Он играет Безумного шляпника в «Алисе в стране чудес» и Грушницкого в «Герое нашего времени». У него сумасшедшая энергетика. Зрители часто запоминают его по комедийным ролям, хотя диапазон актёрских возможностей и ролей Ивана Синицына значительно шире. А ещё он поставил сказку для взрослых «Сказка сказок» и его режиссёрский дебют оказался очень удачным. Его новый проект – спектакль-концерт «Маяковский: поэт у микрофона» открыл третий Тихоокеанский фестиваль современной драматургии «Метадрама-2021».
Иван Синицын - актёр Приморского краевого театра молодёжи. Окончил актёрское отделение Дальневосточной академии искусств (сейчас Дальневосточный институт искусств). Мы встретились в Театральном дворике молодёжного театра для разговора о разном. Иван рассказал ИА DEITA.RU, как однажды ночью большим кулаком к нему постучался Владимир Владимирович, что означает «щелчок в голове» и как можно телепортировать фантазию в реальность.
– Недавно, от директора Театра молодёжи я услышала, что Иван Синицын очень жаден до работы. Это так?
– Смотря какой работы. Если это касается работы, которую я сам придумал и хочу её делать, то да. А если это работа, которую я вынужден исполнять, то, если честно, не всегда.
– «Не всегда» – это когда вынужден исполнять предписанную роль?
– Да.
– А когда делаете то, что придумали сами, как проявляется жадность?
– Больше свободы, больше воздуха, чтобы действовать и не останавливаться, делать всё больше, больше и больше. Мне вообще по кайфу что-то творить, создавать.
– Как кайф приходит?
– Когда в голове щелкает… я не знаю, как это объяснить… просто тебе надо делать и всё. Это как дышать. Посреди ночи просыпаешься, оттого что внутри тебя что-то придумывается, перед глазами начинает бежать кинолента событий и это надо срочно записывать.
– Что из последнего вас заставило подскочить ночью?
– Маяковский.
– Почему вы выбрали Маяковского?
– А это не я его выбирал. Это он меня выбрал. Когда я задумывал проект «Поэт у микрофона», то предполагал его как цикл и, возможно, это так и будет, просто я ещё не нашел тех, кто сыграет следующих персонажей. Маяковский стал первым, притом у меня был выбор: Маяковский либо Хармс. Но в одну из ночей Владимир Владимирович (Маяковский – прим. ред.) постучался своим большим кулаком. Ну, и всё, остался он, а Даниил Хармс ушёл в будущее. Я понял, что к Хармсу я ещё не готов.
– Откуда появилась идея сделать именно спектакль-концерт?
– На самом деле она была давно. У нас ещё с института на капустниках или на посиделках актерских и не только, и с музыкантами, была такая традиция: мы включали какую-то готовую музыку, или нами же придуманную, или начинали импровизировать, и когда рождалась мелодия, которую все подхватывали и начинали пропевать на ля-ля-ля, тут же появлялась необходимость в тексте, который можно было на эту мелодию прямо сейчас положить. А так как выдумывать своё времени не было, мы пользовались поэзией, той, которая нам была близка, той, которую мы любили, знали наизусть. Откуда-то оттуда корни этого проекта и выросли.
– Всё же, почему Маяковский? Когда он к вам постучался? Я имею в виду не ночью, а когда вы впервые услышали Маяковского не просто ушами, а он отозвался в вас?
– Когда дело дошло до лирики. В школьные годы нам давали «Стихи о советском паспорте», «Что такое хорошо, что такое плохо» и из этого детского цикла ещё несколько произведений. А поэмы никто никогда не давал, не давал пьесы Маяковского почитать. Если потом тебя жизнь как-то с этим сталкивает, ну вот в академии преподаватели по речи советовали: прочтите это, прочтите то, когда историю русской литературы проходили, тоже к нему обращались. Когда я почитал его любовную лирику, когда пьесы его почитал, тогда понял, что Маяковский – это прям глыба, он – то, что надо! Это очень большой такой комок, клубок даже, из нерва, жизни, боли. Он настоящий. Прямо очень настоящий.
– Опишите тремя словами, Маяковский, он какой?
– Большой, сильный и не-е-е-ервный.
– В слове нервный что вас цепляет?
– Там есть струна, на которой можно сыграть. Это как зацепляешь медиатором струну, и она выдаёт всё что угодно.
– То есть не нервозный?
– Нет, конечно. Он живой, он сам – струна, он сам на себе играл. И это круто. Чтобы так делать, надо быть человеком большой силы и смелости. Вообще поэты серебряного века и их путь жизнетворчества…У Маяка это называется «Я себя сделал сам». У него, мне кажется, вся его жизнь как одна большая картина, которую он рисовал как художник. И мне это близко, потому что я тоже сам себя рисую.
– Вы рисуете себя сами. Вы поставили «Сказку сказок», не будучи режиссёром по профессии. И сделали очень хороший спектакль. У вас до этого был какой-то опыт постановок?
– Я пробовал ставить с детьми в детских студиях, плюс в академии мы все делали самостоятельные работы. Мы готовили их сами и выступали постановщиками. Все актёры в академии проходят через это, получают опыт. Потом приходит мастер и всё корректирует, может все поменять, убрать и сделать по-другому, но момент опыта был. Мне делать самостоятельные работы, выдумывать очень нравилось.
– Но это были учебные работы, и в работе с детьми своя специфика.
– Конечно. С детьми это больше педагогическая работа. Ты больше пытаешься вскрыть фантазии в них, разбудить их.
– И вот у вас появилась возможность поставить спектакль уже как режиссёру. Маяковский – это же ваша вторая история, а первая «Сказка сказок» – история в стилистике Средневековья. Что лично для вас – такая возможность?
– Мне просто попалась история и во мне заела идея этого турнира, средневекового какого-то театра. Ну, и всё, чесотка началась. Мне надо было это сделать. Я бы по-другому … не знаю… на нет бы изошёлся. Оно так работает – у тебя что-то загорается внутри и начинает тебя постоянно по чуть-чуть тянуть, и ты такой: Аааааа, надо сделать, что-то придумать! Это как если у тебя есть твоя выдумка, история и ты очень сильно хочешь ею поделиться, всем показать. И техники-то никакой ещё нет, и ремесла режиссёрского, и непонятно, хорошо оно или нет, но вот как-то так вот.
– Спектакль получился замечательный. О «Сказке сказок» великолепные отзывы, на него раскупаются все билеты.
– Но это же не моя заслуга. Много людей работало. Я вообще сторонник той теории, что люди сами ничего не создают, не придумывают – всё спускается, а мы, как антенны, принимаем. А там дальше поток идёт, и ты либо справляешься с ним, либо он с тобой. А потом идёт проверка сделанного временем и чужим восприятием – тех, кто на это смотрит. Для меня поставить «Сказку сказок», в первую очередь, это был шанс свою фантазию, то, что у меня в голове, взять и телепортировать в нашу реальность. Попробовать создать мир какой-то, или перенести его, сделать его явным.
– У вас получилось. Хочется сказать вашим же языком: созданную вами сказку мир принял.
– Оно случилось, – улыбается Иван. – Много ещё зависит от команды. Если бы ребята не были все на своих местах, то, возможно, всё было бы совсем по-другому. Там вообще много что происходило, были люди, которые должны были играть, но не попали в спектакль, и всё так сошлось, что случился самый выигрышный вариант.
– Вы считаете, миру можно довериться и всё само сложится?
– Не, не, нет! Это когда уже факторы складываются, когда ты видишь пазлы мозаики, то тогда можно довериться – вот оно, соберётся. Но перед этим тебе нужно каждую детальку перевернуть и посмотреть на картинку, которая должна получиться: вообще, у меня эта деталь, или нет? Вроде всё. Теперь можно собирать.
– На афише «Сказки сказок» написано «по сказкам Базиле», но там же, в этой истории, больше Ивана Синицына. Под прикрытием Базиле, так сказать.
– Из Базиле взяты сказки, две из трёх. Третью написали мы сами. И плюс написана одна большая сказка, внутри которой всё и происходит.
– Вы создали большую сказку, где есть турнир, королева, шуты, вы дали зрителям право делать свой собственный выбор и поставили под сомнение всё происходящее намёком: всё не так, как кажется.
– Да, у Базиле всего этого нет.
– У меня такое впечатление, что вы тянетесь не к бытовым классическим постановкам.
– Нет. А зачем?
– Вы хотите сказать что-то своё? Высказать своё понимание?
– Да нет, это не моё. Всё уже давно придумано, ты просто подхватываешь волну, если она с тобой как-то резонирует. Вопросы, которые я ставлю и пытаюсь найти на них ответы, мне интересны, и я во всём этом копаюсь. Я всё время работаю на сцене и ничего больше не умею. У меня есть театр, музыка, и посредством этого я пытаюсь как-то разбираться.
– Какие вопросы вас волнуют?
– В жизни?
– Да.
– Вопросы с богом, творцом волнуют. Очень волнуют вопросы взаимоотношений ребёнка и родителя, родителя и ребёнка, воспитания, хорошо–плохо, добро–зло. По факту столпов этих нет, это мы, люди, их придумали. А как оно на самом деле? Никто же не знает. Никто не знает, как жить надо. Вот такие вот вопросы. В жизни, на первый взгляд, в бытовом плане, они ничего не откроют. Но они постоянно возникают. Если ты остаёшься наедине с собой… я порой утром в зеркало смотрю на себя: кто ты такой? что вообще происходит? и я не могу найти ответов на эти вопросы. Есть функции, которые я выполняю, находясь в нашей реальности, а как это по факту… не знаю. Один человек посмотрит, что-то увидит, другой человек посмотрит – увидит что-то другое. У меня сколько друзей-знакомых и каждый меня по-разному видит. Потому что мы с ними встречаемся в разных обстоятельствах, в разных местах, занимаемся разными делами. И точно никто ничего сказать не может. И вот к таким вопросам, на которые точно нельзя ответить, я пытаюсь ключи подобрать.
– Вы человек верующий?
– Ну, чтоб себя к конфессии какой-то относить, нет, наверное. А вообще, что-то я подразумеваю. Ну, раз я такие вопросы задаю, значит определённое общение происходит на тонком плане. Только оно какое-то своеобразное. Но. Как есть.
– В спектакле «Маяковский» вы выступаете режиссёром, вы исполнитель главной роли и вместе с вами на сцене музыканты.
– Да, я выступаю с ребятами, с которыми вместе музыку писал, вернее они со мной писали. В основном музыка к «Маяковскому» - это их заслуга.
– Вы сами пишете музыку?
– Да. Электронную. Но это для меня… я бы даже не сказал, что это музыка. Это наброски, зарисовки. Для меня это как хобби. Кто-то на сапах катается, кто-то на упряжках собачьих, кто-то машины любит, мотоциклы. Я вот – музыку люблю. Музыкальные инструменты собираю.
– На чём играете?
– У меня сигарбокс есть – блюзовая гитара, сделанная из сигарной коробки. Такие в дельте Миссисипи делали негры и играли блюз на плантациях. Ну, это как гитара из лопаты. Я на всём играю по чуть-чуть: гитара, клавишные, могу постучать, электронные, драм-машина есть, я с ней работаю в спектакле «Маяковский», пальцами ритмы какие-то настукивать, секвенции прописывать, синтезаторами баловаться.
– Музыкальную школу заканчивали?
– Да, по классу скрипка. У меня честно отмученных семь лет.
– Почему практически уже закончив институт искусств (тогда это была Дальневосточная академия искусств), сдав все ГОСы и не защитившись, не получив диплом, вы поехали работать в Пермь, в театр?
– Это был такой прыжок веры. Действительно смогу я, нет? Потому что высшее бесплатное образование можно получить только одно и вот тут надо было решить, получать диплом или нет, потому что можно было развернуться на 360 градусов.
– Было сомнение?
– Ну, конечно, оно всегда у меня есть. Людям, у которых нет сомнения, всем этим лучше вообще не заниматься.
– Театром?
– Да, всем, что связано с творчеством. Потому что, если ты не сомневаешься, это такое будет…. Мне кажется, Гитлер с этого начинал, он перестал сомневаться в какой-то момент. И мы все знаем, к чему это привело.
– Диплом вы всё же получили.
– Да, через полгода я вернулся.
– «Маяковский: поэт у микрофона» открывал Метадраму и это была премьера.
– Это случайность. Над этим проектом мы с музыкантами работали месяцев семь. Это люди, с которыми мы одним воздухом дышим. Музыку писали ночами. Потом нам СТД поддержку оказало (СТД – союз театральных деятелей – прим. ред.). Мы работали, работали, работали и когда я утром приходил в театр с одним открытым глазом, мне наш худрук Лидия Михайловна говорит: «Ты что всю ночь делал?», «Музыку писал», – говорю. «Какую?». «Да Маяковского спектакль делаю». «Да? На Метадраме будете?». И тогда пришлось стопудово укладываться в сроки. Мы до этого-то работали в свободном режиме, дедлайнов у нас не было.
– Это было сильно – выступление на Метадраме. И вы сказали, что хотите сделать в этом проекте серию.
– Да. Есть задумка. Следующих я хотел взять Пастернака, Цветаеву. Но у меня нет пока артистов на эти роли. Если с Маяком я понимал, что мне надо это делать самому, потому что я ни на кого не могу этот груз взвалить. Я даже не уверен, что до конца сам с этим со всем справился. А сейчас есть форма, есть решения, я знаю, как это сделать так, чтобы это отличалось, было по-другому, открывало мир вот этих людей, но актёров пока нет.
– Иван, какие у вас ещё планы и перспективы?
– Педагогической деятельностью заняться. Набрать студию с детьми, с подростками. У меня эта деятельность набегами происходит, я во времени что-то проживаю, нарабатываю и затем чувствую потребность этим поделиться. Сейчас этот момент настал – надо делиться.
– Иван, вы актёр яркий, ваши роли в основном очень энергетичные, есть роли комедийные, но не только. Но всё же, вы больше комедийный актёр?
– Да нет, мне всё интересно. Это о том, как тебя эксплуатируют. Есть момент: кого как режиссер видит. А мне же не всегда комедию хочется играть. Поэтому и всякие собственные режиссёрские стороны начинают вылезать.
– Но если говорить о вылезающем режиссёрском, то у вас уже есть положительный опыт.
– Ну, да. Ещё бы скилл наработать.
– Есть задумка учиться?
– Да, я вот узнал, что Дума приняла закон о втором высшем бесплатном образовании в сфере искусств. Они сейчас определяют специальности, ВУЗы, и я очень жду. Есть мастера, у которых надо учиться. Хочется знать больше. Когда ты знаешь – ты умеешь. Когда умеешь – можешь применять. А это же супер!
PS: 31 июля, на большой сцене Приморского театра молодежи состоится спектакль-концерт «Маяковский: поэт у Микрофона». Начало в 21.00. Режиссёр и исполнитель роли Маяковского – Иван Синицын.
